Учитывая пожелания наших читателей, мы продолжаем публикацию части этой рукописи, посвященную описанию прибытия к месту обучения автора и его сверстников, зачисленных в Оренбургский Неплюевский кадетский корпус по результатам сдачи вступительных экзаменов в мае 1905 года.
...Шли последние дни августа. Нас собралось много, были и Уральские, теперь мои одноклассники: Портнов, Прикащиков, Бочкарев, Харчёв, Тумин, Чуреев, Забродин, Каймашников. Помню, как я насторожённо входил в знакомый мне по экзамену коридор, скользя по паркету ногами. Нас завели в комнату, уставленную большими шкафами, сняли домашнюю одежду, одели в казенную форму. На плечах появились погоны с буквами О.Н., означавшими Оренбургский Неплюевский. Первое время меня поражало всё. Длинные коридоры с блестящим от воска паркетным полом, его ширина и высота. Большой зал, в конце которого были вделаны в потолок и в пол вертикальные лестницы, шесты и канаты для гимнастических упражнений. Большие окна - больше двери любого дома нашего поселка. Просторные классы, с окнами, обращены ми на восток, с висящими 30-линейными лампами по четыре в классе, с классной дос-кой, которая была просто на стене и тянулась во всю её длину.
Большая столовая, где помещались все три роты кадетов. Большая спальня - громаднейшее помещение, в котором мы сдавали вступительные экзамены. Всё удивляло меня своими размерами. Главный корпус имел форму печатной буквы Е.(*Рис.1 шириной 9, высотой 7 см*) Здание было трёхэтажное с полуподвальными служебными помещениями для обслуживающего персонала и роты солдат. Кроме этого было ещё несколько корпусов для преподавателей, офицеров, воспитателей и командного состава корпуса. Каждая рота имела свой плац, который летом служил для занятий по военному делу, а зимой превращался в каток. Плац 3-й роты был самый большой, он служил также для общекорпусных учений, празднеств, гимнастики, строевых учений и корпусных торжеств. Весь ученический состав делился на три роты: 1-я, в которую входили 7-й, 6-й и 5-й классы, 2-я, - 4-й и 3-й классы и 3-я рота, - 2-й и 1 -й классы. Каждая рота занимала в здании отдельное помещение, где были классы, зал, спальня, умывальник, свой цейхгауз и подсобные комнаты для чистки сапог и починки одежды. В роте было четыре взвода в двух классах, по два взвода в классе. К каждому классу был прикреплен офицер-воспитатель, который был как бы взводным командиром в классе. Офицерский состав в корпусе был большой - около ста человек во главе с директором корпуса генерал-лейтенантом Латур, высоким, статным, представительным человеком с бородой Льва Толстого. Преподавательский состав был обширен и включал даже преподавателей танцев, пения, музыки, ручного труда и рисования. Режим в корпусе был строгий, военный, что встало поперек моему вольному воспитанию, полученному в поселке: то нельзя, то невежливо, то не допускает военный устав. На меня посыпались дисциплинарные взыскания, а капитан Пьянкович прозвал меня зулусом, т.е. диким человеком.
Пробыв в корпусе три года, я всё-таки очень мало знал о расположении зданий на его территории, потому что мы всегда были под наблюдением наших воспитателей и дядек и ни одного шага нельзя было сделать без разрешения. Л поэтому территорию корпуса мало знал. Во многих местах совершенно не бывал. Поэтому опишу только то, что знаю и где побывал сам лично. Как я писал, главное здание корпуса имело форму буквы Е. Здание трехэтажное, с полуподвальными помещениями как для обслуживающего персонала, так и различных складских помещений. Корпус занимал территорию целого квартала. В средней отрожине корпуса помещались: в нижнем этаже был гимнастический зал, второй этаж занимала столовая, а третий этаж был занят корпусной церковью. Половину второго этажа правой стороны здания занимала 3-я рота (1-й и2-й классы). Правую сторону третьего этажа занимала 1-я рота, а левую - 11-я рота. С улицы как войдёшь в парадный подъезд, сразу налево была квартира директора корпуса - генерал-лейтенанта Латур, сколько он занимал комнат, не знаю, наверное, много. Мне ни разу не приходилось там быть. Второй и первый этажи левой стороны занимались различными подсобными классами: пения, рисования, труда ручного, физический и химический кабинеты, корпусной лазарет, квартиры некоторых офицеров корпуса. Здание было громадное, а потому в нём было сконцентрировано все основное, а остальное размещалось в подсобных корпусах. Фасад главного здания выходил на улицу, по другую сторону которой был садик - топольки. Правая сторона главного здания выходила на улицу, которая шла на вокзал. Внутреннюю часть главного здания я тоже не знал, за исключением только той части, которую занимала наша рота, лазарет, некоторые подсобные классы и квартиры офицеров, в которых мне пришлось побывать. Жизнь в корпусе была установлена в строгом военном порядке, как в любой воинской части. В шесть утра подъём, с шести до семи уборка постели и утренний туалет. С семи до половины восьмого завтрак. С восьми до двух - классные занятия. В два часа обед, с трёх часов до пяти прогулка и игры на плаце. С пяти до половины восьмого - приготовление уроков, в восемь ужин, а в девять спать. Этот порядок ни при каких обстоятельствах не изменялся. Корпус жил как заведенные часы. Крепко не нравилась мне такая стесненная в рамках жизнь. Нельзя было ступить ни шагу без разрешения классного воспитателя или без ведома дядьки. Кроме офицеров к нашей роте был прикреплен человек, который поднимал заспавшихся с постелей и следил за своевременным укладыванием в постель, он также следил и за тем,чтобы все ложились на правый бок, и в самом сне была тоже дисциплина. Если дядька видел, что ты лежишь не по уставу, он подходил к тебе и немедленно велел переворачиваться на правый бок. А если кто и заснул, то он переворачивал спящего на правый бок. Около каждой койки в ногах стояла табуретха, на которую в определенном порядке складывалась верхняя одежда, свернутая по определённой форме. Сапоги ставились с правой стороны табуретки так, чтобы носки были вровень с ножками табуретки. Дядька ходил вдоль коек, установленных по линейке, и если замечал малейшее отступление, то немедленно поднимал тебя и заставлял поставить сапоги или уложить верхнюю одежду в установленном порядке. Вообще нас муштровали, приучая к порядку и строгой дисциплине. Привожу вид на коридор от входной двери из приемной. (* Рис.2, шириной 12, высо-той 7 см).
С левой стороны классные двери и дверь учительской. За ними идут арки зала. Справа двери в спальню и арки кори дора, где был умывальник, ротный цейхгауз, и комната, где утром чистили сапоги и производили ремонт верхней одежды. В коние коридора виднеется большое, почти во всю стену окно, смотрящее на юг. Коридор был очень длинный. Когда рота строилась в коридоре, чтобы идти в столовую, голова роты была у двери приемной, а конец — у второй классной двери — а их с левой стороны было шесть. Первая дверь вела в анатомический кабинет, затем две даери первых классов, потом две двери вторых классов, перед залом дверь в учительскую, а там начинался зал, в котором свободно умещалась выстроившаяся в две шеренги рота. Вот и судите, какой длины* был коридор, минимум он был 40 сажен длины.
Зал был тоже громаден. (* Рис.3, шириной 19, высотой 7 см*)У окон стояли в простенках столики и диваны для отдыха.
Зал служил не только местом отдыха для кадетов. В нем производились также строевые классные занятия и по танцам. Вот в этом зале и мучил нас подполковник Зурабов, заставляя ходить гусиным шагом под барабанный бой, вырабатывая в нас выправку и выдержку. Крепко недолюбливал я эти уроки, но всё же приходилось, скрепя сердце, подчиняться и выполнять. За невыполнение ставили на линейку - вытянувшись по стойке смирно, стоять час или больше перед учительской. Ежедневная и всесторонняя долбежка со стороны преподавательского и воспитательного состава постепенно приучала нас к казенному порядку. Отпускали нас, кадетов с субботы на воскресенье по увольнительным, в которых указывался срок выбытия из здания корпуса и срок возвращения. Уходили из корпуса после обеда в три, а приходили в шесть часов следующего дня. Вытянувшись перед дежурным офицером руку под козырек, докладываешь: «Кадет первого класса А. Логашкин прибыл из временного отпуска». Офицер, заметив на тебе что не в порядке, делает запись в особую книгу, а по этой записи твой классный воспитатель дает тебе либо словесный нагоняй, либо дисциплинарное взыскание: на линейку, в карцер или лишение отпуска на следующее воскресенье, что для меня было тяжелее всего. Не найдя на тебе никакого непорядка, офицер делал запись о времени прибытия в увольни-геиыюй и командовал: «Кругом! Шагом марш!». Переодевшись, приходишь с разрешения воспитателя в свой класс для выпотнения уроков.
(*Рис. 4, шириной 19, высотой 11 см*)Таких классов в роте четыре, все они одинакового размера, с одинаковым количеством парт и прочей классной обстановкой. В простенках между окон висели портреты царя и императрицы. В углу, над столом преподавателя висела небольшая икона. Ежедневно по очереди назначались классные дежурные. При появлении преподавателя дежурный командовал: «Встать! Смирно!» и начинал свой рапорт о наличии и об отсутствующих кадетах четко и стоя смирно. Преподавателям французского и немецкого языков рапорт делался на их языке. Приняв рапорт, преподаватель идет к столу, а дежурный дает команду «Садись!» и идет на свое место.
Теперь опишу корпусную столовую. (* Рис.5, шириной 19, высотой 13 см*)Хотя и неказист рисунок, но он в основном дает представление о ней. Это очень большое помещение, уставленное столами, накрытыми скатертями. Средний стол занимала наша третья рота. Конец стола упирался в трехгранную перегородку, отделявшую столовую от кухни.
с обеих сторон перегородки был ход в кухню. На средней грани перегородки была большая икона. Вот за этим длинным столом и усаживалась вся наша рота, а было нас в ней около 140 человек, по 70 человек с каждой стороны
стола. Вот уже по этому можно судить о размерах столовой. В общей сложности всех кадетов было более четырехсот человек, а разместить такое количество людей было не просто. Слева и справа длинного стола стояли два боковых ряда коротких столов, стоящих перпендикулярно среднему по двенадцать в каждом ряду для ста тридцати человек в каждом. Столовую обслуживали солдаты. Столовая занимала второй этаж средней отрожины здания корпуса. Такое же помещение занимала церковь на третьем этаже и спортзал в первом этаже. Разница была только в обстановке сообразно назначению помещения.